Донбасс – особая страница нашей истории, как политической, так и культурной
Когда мы говорим о нашей истории, это означает одно – «нашей». Разделение ее или замалчивание напоминает о себе достаточно быстро и далеко не самым безобидным образом. И как же актуально снова звучит в наши дни «Симфония Донбасса».«Киноки» – формалисты
История гораздо более прихотлива, символична и сюжетна, чем то принято думать. Случайность – одна из форм предопределенного, а совпадения – лишь подтверждение этому.
Когда в одном месте для какого-то совместного проекта собираются, пусть и на короткий миг, совсем неслучайные люди, как это покажет в дальнейшем та столь нелюбимая некоторыми история, то в этом пространстве будут происходить удивительные вещи, о которых заговорят как о вехах, ведущих в будущее.
Авангардисты не просто «слушали революцию», к чему призывал так и не порвавший с символизмом Александр Блок, они ежедневно складывали ее в тексты, картины, мелодии, кадры.
Кино как нельзя лучше отвечало духу нового времени – времени эксперимента: социального, политического и культурного. Другое дело, что не все ожидания первых лет революции стали реальностью. Киностарт уроженца небольшого городка Белостока, ныне входящего в состав Польши, а в те времена – Российской империи, почти идеально совпал с наступлением нового миропорядка.
В 1917 году он нашел себе работу в отделе кинохроники Московского комитета, а через год – уже составитель-монтажер журнала «Кинонеделя». Под псевдонимом Дзига Вертов Давид Кауфман стал одним из создателей языка отечественной кинодокументалистики с его теорией «киноглаза» и фиксации «жизни врасплох».
Себя и своих единомышленников он называл «киноками», был близок к футуристам и с самого начала стремился к громким манифестам. Первый так и назывался – «Воззвание начала 1922 года»:
«Вы – кинематографисты: режиссеры без дела и художники без дела, растерянные кино-операторы и рассеянные по миру авторы сценариев, вы – терпеливая публика кино-театров с выносливостью мулов под грузом преподносимых переживаний, вы – нетерпеливые владельцы еще не прогоревших кинематографов, жадно подхватывающие объедки немецкого, реже американского стола». А дальше – в духе раннего Маяковского:
«Приятельски предупреждаю: не прячьте страусами головы, подымите глаза, осмотритесь – вот! видно мне и каждым детским глазенкам видно: вываливаются внутренности, кишки переживаний из живота кинематографии, вспоротого рифом революции, вот они волочатся, оставляя кровавый след на земле, вздрагивающей от ужаса и отвращения. Все кончено».
Партийные установки
Времена менялись – закручивались гайки. Но Дзига не желал этого слышать. В журнале Маяковского «Леф» опубликовал новый манифест. Название – вполне в духе времени. «Киноки. Переворот»:
«Я – киноглаз. Я глаз механический. Я машина, показывающая вам мир таким, каким только я его смогу увидеть. Я освобождаю себя с сегодня навсегда от неподвижности человеческой. Я в непрерывном движении. Я приближаюсь и удаляюсь от предметов, я подлезаю под них, я влезаю на них, я двигаюсь рядом с мордой бегущей лошади, я врезаюсь на полном ходу в толпу, я бегу перед бегущими солдатами, я опрокидываюсь на спину, я поднимаюсь вместе с аэропланами, я падаю и взлетаю вместе с падающими и взлетающими телами».
Такое впечатление, что перед нами сценарий к его самому знаменитому фильму «Человек с киноаппаратом», вышедшему в 1929 году и вошедшему в десятку самых великих фильмов в истории документального кино, если не самому великому.
По этому фильму сейчас учатся во всех киношколах, но новые партийные установки задавали более жесткие рамки, и вдруг оказалось, что формализм и есть «самая главная опасность в советском кино».
Вне монтажа и вне живой документалистики, которые режиссер считал «основным методом пролетарской кинематографии», Дзига Вертов не видел будущего для своих картин. И в самый разгар нападок на себя и своих соратников решается на еще один эксперимент – создание звукового документального фильма, его действие будет происходить на Донбассе, который в то время считался местом индустриального подъема и воплощением трудового энтузиазма первой пятилетки.
Уроки Шостаковича
Фильму Дзиги Вертова была уготована неоднозначная судьба. Режиссер искренне хотел совпасть с духом времени и сделал это просто превосходно – ведь не случайно этим фильмом так восхищался Чарли Чаплин.
Дзига говорил со зрителем на динамическом языке кадра, монтажных стыков, а теперь еще и подлинных звуков, записанных прямо на стройках, шахтах и митингах.
Для стремительного развития действия картине требовалось и особое музыкальное сопровождение. Музыка для кино рождалась прямо на глазах, так как тапер во время сеанса уже уходил в прошлое.
Для Дзиги нужен был автор или авторы музыки, которые бы разделяли его подход к происходящим эпохальным событиям. Выбор пал на двух молодых ленинградских композиторов, имя одного из них прославит русскую музыкальную школу, а второго – останется загадочным и почти что неизвестным.
Николай Тимофеев и Дмитрий Шостакович. Их имена связаны с созданием первого отечественного документального фильма. И оба еще поработают в нашем кинематографе, хотя посмертная судьба их творческого наследия почти что диаметрально противоположна. Тимофеева не помнят, Шостаковича боготворят.
«Первомайская симфония» Шостаковича вместе с маршем «Последнее воскресенье» Тимофеева создают музыкальный ряд картины, при этом Шостакович бросился в бой за отстаивание своего видения ситуации в композиторском цехе:
«Ни для кого не секрет, что к 14-й годовщине Октябрьской революции на музыкальном фронте положение катастрофическое. За положение на музыкальном фронте отвечаем мы, композиторы».
Более того, он даже опубликовал в одном из журналов «Декларацию обязанностей композитора», в которой заявил:
«Единственно, что может, по моему мнению, претендовать на «занятие места» в развитии советской музыкальной культуры, – это только «Первомайская симфония», несмотря на ряд недостатков этого сочинения».
Впрочем, фильм Вертова это не спасло – его почти сразу же сняли с проката, хотя, как показало время, он был и остается шедевром отечественной документалистики.
Звучит «Симфония Донбасса»
Случайно ли было создание фильма, говорящего о героике строительства и трудового энтузиазма, под таким названием? Случайно ли, что имена легенд музыкального и кинематографического искусства объединились именно в этом проекте?Случаен ли сам Донбасс в истории нашей страны?
Вопросов может быть гораздо больше, но ведь и ответы вполне очевидны. Как очевидна нынешняя ситуация какого-то запредельного парадокса, когда с жутковатой истовостью разрушается созданное руками дедов и прадедов.
Так же в первой части фильма Дзиги Вертова взрывали храмы, и кинохроника его – жесткое предупреждение всем, кто пытается утвердить свою волю на насилии.
Мир должен вернуться на землю Донбасса. И вновь должна зазвучать симфония созидания и энтузиазма, ведь за последние несколько лет он и так оказался на пороге множества вызовов и потрясений.
Только что лента Вертова открыла международный фестиваль документальных фильмов в Брюсселе – может быть, ее стоит показать и в Киеве?
Исчезнувший композитор
Вообще-то, он никуда не исчезал. То есть жил, не привлекая к себе особого внимания. Благополучно обойдя все рифы и подводные камни тех времен, когда многие уходили в небытие из-за ничтожнейшего навета или гнусной анонимки.
«Из дома вышел человек … И с той поры исчез». Так, предчувствуя свою судьбу, написал Даниил Хармс.
Подобная участь могла ждать и его хорошего знакомого, о котором почти ничего не известно, хотя когда-то он оказался в самом центре событий, определявших вехи в истории отечественного кинематографа.
Все справочники выдают о Николае Андреевиче Тимофееве скупую и словно написанную под копирку информацию. Родился в 1906 году в Петербурге, скончался в 1978 году в Москве. Советский композитор и педагог. Музыкальное образование получил в Ленинградской консерватории в 1927 – 1931 годах. Автор нескольких симфоний, ряда вокальных циклов и музыки к нескольким кинофильмам.
Но что любопытно, фильмы в его биографии упоминаются далеко не все, а в тех, где его имя указано, невозможно найти никакой дополнительной информации. Только фамилия и инициалы. А между тем ленты известные, со звездным составом и знаковыми режиссерами.
В короткометражке по Чехову «Хирургия», снятой Яном Фридом в 1939 году, блистал Игорь Ильинский. В фильме «Депутат Балтики» Александра Зархи и Иосифа Хейфица – Николай Черкасов.
Но остановимся на двух небольших эпизодах из жизни «исчезнувшего композитора», не вошедших в краткую биографическую справку.
В «Симфонии Донбасса» Тимофеев в качестве композитора появился вместе с Дмитрием Шостаковичем. В том же 1930 году вышел первый звуковой советский мультфильм «Почта». Точнее говоря, первая версия Михаила Цехановского была немой, а через год стала звуковой. Автором нового варианта оказался Николай Тимофеев, он-то и привлек к работе своего друга Даниила Хармса, с которым, в свою очередь, его познакомил Борис Житков, которому, чтобы окончательно расставить акценты, и было посвящено стихотворение Маршака, легшее в основу ленты.
Этот мультфильм, широко прошедший по экранам, в том числе и за рубежом, таинственным образом исчез, и о его поисках только что снят фильм-расследование. Но о Тимофееве в нем снова ничего не говорится.
Юрий Лучинский
Читайте новости в нашем Телеграме.
