Сегодня COVID-госпиталь первой краевой больницы занимает небольшое здание. Рядом находится девятиэтажный корпус, который в пиковые дни был полностью отдан под зараженных. На данный момент в госпитале заняты 24 койки — это больные тяжелые и со средней степенью тяжести болезни. Эти пациенты нуждаются в специализированной медикаментозной терапии: кислородотерапии, проведении процедур гемодиализа, искусственной вентиляции легких (ИВЛ) или еще более сложных и высокотехнологичных методах, таких как экстракорпоральная поддержка жизни (ЭКМО), когда кровь, минуя пораженные легкие, насыщается кислородом в специальном аппарате и возвращается пациенту. В разгар эпидемии на территории ККБ № 1 лечились более 250 зараженных.
«Нам удалось избежать «итальянского сценария», и это уже первая победа. Мы задержали болезнь, но эпидемия никуда не делась. Да, пик пройден. Но расслабляться рано, — говорит Попов. — Мое глубокое убеждение: надо соблюдать ограничения и быть готовыми ко второй волне. Хотя когда меня спрашивают, будет ли вторая волна, я всегда говорю: еще первая не закончилась».
Мы подходим к зданию COVID-госпиталя. Здесь, на удивление, нет привычной больничной суматохи. Попов объясняет: кажущаяся безлюдность — итог хорошо спланированной работы, когда контакты между разными сменами сводятся к нулю. Эта концепция позволяет максимально уменьшить риски заражения внутри медицинского учреждения. Территория госпиталя четко отделена от «большой земли» — многопрофильного организма главной больницы края, где ежедневно сотни людей получают лечение.Евгений Александрович с гордостью говорит, что клиника возвращается к «доковидному» уровню — ежедневно врачи делают более 200 сложных операций. Это, уточняет мой собеседник, очень важная деталь, ведь в краевой больнице № 1 проводят уникальные для нашего региона операции людям с тяжелыми заболеваниями, которым могут помочь лишь здесь: кардиохирургия для взрослых и детей (в том числе и для новорожденных), нейрохирургия, хирургическое лечение нарушений ритмов сердца. В дни большого прироста COVID-больных (апрель-май) многократно росла и нагрузка на остальные отделения ККБ № 1, которая продолжала принимать больных с другими диагнозами. Сейчас у входа в Краснодарскую краевую больницу № 1 каждый день есть очереди, но это тоже вынужденные меры: фильтрационный пост помогает маршрутизировать потоки пациентов. Да, создает неудобства, но один пропущенный инфицированный может парализовать работу отделения как минимум на 2 недели, и это в лучшем случае — не исключено распространение инфекции в другие отделения.
«Многое здесь нам пришлось делать в сжатые сроки: строить перегородки, придумывать схемы движения больных и персонала, налаживать взаимодействие с основной частью больницы, осваивать тонкости и основные правила работы инфекционных стационаров. Когда эпидемия только начиналась, была задача максимально изолироваться и попытаться предохранить основную часть больницы от COVID-инфекции. Организовать подвоз питания как для пациентов, так и сотрудников, медикаментов, расходного материала, чистого белья, средств индивидуальной защиты и многого другого, необходимого для круглосуточного функционирования, — это все очень непросто. В дни пиковых нагрузок в госпитале работали более 300 медиков. Им, естественно, надо было где-то переодеваться, питаться, хранить вещи. Спасибо нашим хозяйственным службам — оперативно установили палатки во дворе, которые мы использовали как резервные помещения. Наша «дорога жизни» (указывает на подъездную дорогу к госпиталю)... Мы имеем связь с внешним миром только через нее», — продолжает Попов.
«Прототипом» COVID-госпиталя ККБ № 1 стал «ковидный» корпус в НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского. Попов вместе с коллегой, тоже врачом анестезиологом-реаниматологом Иваном Юрьевичем Шолиным, в «мирное» время — заведующим отделением анестезиологии-реанимации № 6, а сейчас возглавляющим инфекционный госпиталь, ездил в Москву, перенимал опыт врачей «Коммунарки», Боткинской больницы.
«Владимир Алексеевич (Порханов, главный врач НИИ ККБ № 1 — прим. ред.) всегда держит руку на пульсе, в курсе всех мировых событий, и коронавирус не стал исключением. Во многом он подталкивал нас к поездкам и еще более глубокому изучению вопроса о работе в условиях пандемии COVID-19. Все начиналось с командировок под эгидой министерства здравоохранения Краснодарского края в уже тогда подготавливаемые к развертыванию межрайонные «ковидные» госпитали. Немаловажно и то, что у нас собралась команда единомышленников, заинтересованных в этом деле. Очень помогла командировка в Москву, в основном в НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского. Как организовать работу, как правильно одевать и снимать СИЗы (с учетом того, что у них уже тогда был почти МЕСЯЧНЫЙ практический опыт), тонкости схем лечения и их применения в зависимости от конкретного больного — все это позволило нам гораздо лучше подготовиться и быть на уровне ведущих клиник России. В «Коммунарке» немного другой опыт — это новая больница. А вот как создать госпиталь внутри уже существующей многопрофильной клиники, это другой вопрос. В «Склифе» нас встретил главный врач Сергей Сергеевич Петриков и сразу повел в «красную зону». У них, конечно, больше больных, больше территорий. Нам показали и рассказали все. Мы до сих пор с ними на связи, никогда не отказывают в консультации, помощи», — делится Попов.
«Красная зона»
Поход в так называемую «красную», или, по-другому, «грязную» зону — это мини-спецоперация с полным обмундированием. Врач надевает сложную экипировку: поверх медицинского костюма — перчатки, комбинезон, еще одни перчатки, респиратор, шапочка. Места соприкосновения тканей — в районе запястья, шеи — дополнительно герметизируются клеящейся бумагой. Летом в СИЗах очень жарко, маска плотно прилегает к лицу, вдохнуть полной грудью невозможно. И так врачи работают по 6 часов — именно столько длится средняя смена.
«У нас рекорд — 12 часов, — рассказывает Евгений Александрович. — Самое сложное, это когда зачешется нос (улыбается). Тут уже ничего не остается, только терпеть. Да, ходить в защитном костюме непросто, но есть слово «надо», и все это понимают».
У входа висят бэйджи с фотографиями и инициалами врачей и среднего медперсонала. Сотрудники госпиталя, заступая на смену, вешают их на шеи. На видном месте бэйдж Владимира Порханова — главврач ККБ № 1 не боится совершать личные визиты в «грязную» зону.«Он у нас ничего не боится, — улыбается Попов, — хотя и отговаривали. Но если Владимир Алексеевич что-то решил, настаивать на другом бесполезно. Человек колоссальной работоспособности. Он и нас настроил правильно: «Вы можете эмоционировать, но есть работа, которую надо делать». Общий профессионализм нашей больницы — его заслуга. Мы, ученики, хотим быть достойны своего учителя».
В «красной зоне» все четко разделено: больные с подтвержденным коронавирусом и выздоравливающие лежат отдельно. Кругом — стерильная чистота и оглушительная тишина. Атмосфера сосредоточенности. Врачи в «скафандрах» делают свое дело, в глазах, спрятанных за защитными стеклами, спокойствие. Самое тяжелое зрелище, конечно, реанимация. В COVID-госпитале на ЭКМО и ИВЛ в среднем находятся 10-20% от общего числа пациентов. Они окутаны трубками, проводами и датчиками, подключенными к стоящим рядом аппаратам.
«Вот этот парень — наша радость, — продолжает Попов, показывая на молодого мужчину. — Он изначально лежал в другом стационаре, получал все лечение согласно стандартам и шел на поправку. Потом ему резко стало плохо, и буквально за два дня — почти 100-процентное поражение легких. Потребовалась срочная транспортировка к нам в стационар, пациент был подключен и к ИВЛ, и к ЭКМО. К счастью, на днях сняли его с ЭКМО. Пока боюсь делать прогнозы. Вот вам пример коварства коронавируса — парень был здоровый, без патологических заболеваний, не пил, не курил, спортсмен, у него двое маленьких деток. И такое тяжелое течение болезни. Смотреть на это страшно. У нас здесь много пациентов после больших, тяжелых операций. У них и без COVID-19 здоровье подорвано. Иногда было ощущение, что бежим вслед ушедшему поезду. Но это наша работа. Спасение каждого человека — это большая радость, как и потеря — большое горе. Мы здесь оперировали после ДТП, делали операции на органах брюшной полости, конечностях, дренировали пневмотораксы, останавливали кровотечения, вскрывали флегмоны. Почти весь спектр хирургии и травматологии. В госпитале всегда дежурит общий хирург, а остальные специалисты в шаговой доступности.
Заведующий реанимационным отделением добавляет, что часто пациенты ведут себя непредсказуемо, когда их подключают к ИВЛ, ЭКМО. Если реагируют буйно, возможны несколько вариантов: либо погружение в медикаментозный сон, либо «мягкая фиксация» — это когда больным привязывают руки-ноги для личной безопасности, ведь любое резкое движение может стать смертельным. Попов добавляет: статистика «снятия с ИВЛ» ужасающая, и врачи максимально оттягивают момент с подключением к аппаратам. Но в тяжелейших ситуациях ИВЛ и ЭКМО — последняя надежда на спасение.
«У нас никогда не было острого дефицита аппаратов искусственной вентиляции легких, экстракорпоральной мембранной оксигенации. При максимальной нагрузке мы были готовы открыть 120 реанимационных мест, оснащенных всем необходимым оборудованием. Хотя были поставки, чему, безусловно, рады. Этим приборам рады в любой больнице, но с началом эпидемии, конечно, их потребность и использование возросли. Для сравнения: в реанимационном отделении, которым я руководил до COVID-госпиталя, за год у нас через процедуру ЭКМО проходили 4 пациента. Здесь — уже 7 за три месяца. Техника дорогая, сложная, требует обслуживания, и самое главное — людей, которые умеют ею пользоваться. Когда все начиналось, считалось, что аппарат ИВЛ — это панацея. Но коронавирус все расставил по своим местам. Процент пациентов, переведенных на искусственную вентиляцию легких, не так велик. И, более того, при коронавирусе мы стараемся как можно дольше оттягивать момент перевода на ИВЛ. Потому что статистика выживших больных на ИВЛ ужасающая. Во всем в мире. Процент выздоровевших мал», — комментирует Евгений Александрович.
Выход из «красной зоны» — не менее сложный процесс. Перед снятием СИЗа костюм с ног до головы опрыскивается дезинфицирующим средством. После каждого движения — обработка рук. Для врачей манипуляция уже привычная. Последний шаг — душ и полная смена одежды. И только после этого доктор покидает «грязную» территорию.
«Это все автоматически у нас, нарабатывалось долго, иногда тяжело. Приходилось объяснять, что не игры, не шутки. Но с первым заболевшим медицинским работником, причем заболел не у нас, а в стационаре, вопросы были сняты сами собой», — акцентирует Попов.
Сам он еще на стадии создания госпиталя получил положительный тест на коронавирус. Правда, при проверке в лаборатории Роспотребнадзора диагноз не подтвердился. Успел полежать пару дней, как сам признается — наконец-то выспался и отдохнул после напряженной работы. По словам Попова, среди его коллег (сотрудников госпиталя ККБ № 1 — прим. ред.) мало переболевших, и, к счастью, все они поправились!«Был такой момент: вечером сидим с коллегой, пьем чай после смены. На следующее утро у него в ходе еженедельной проверки приходит положительный результат на COVID-19, я отправляюсь на самоизоляцию и внеплановую сдачу анализов. Конечно, мне не по себе, сложные чувства, волнение, страх заразить окружающих, все было. Думаю, это нормальная реакция. Вообще человек без страха — опасный человек. К счастью, тогда у меня тест пришел отрицательный.
Медицина — это призвание. Я не знаю людей, которые пошли в эту профессию за деньгами. Нам повезло, что команда, которая здесь собиралась, — это все добровольцы и единомышленники. Никого не заставляли идти силком, из-под палки. Сейчас госпиталь сократили в силу эпидобстановки, нас осталось чуть более 60 человек, многие врачи вернулись к своим обычным обязанностям в «большой» больнице. Что приятно: кого не спросишь — «Пойдешь опять в госпиталь в случае второй волны?» — и ни одного отказа. Все готовы вернуться. Паники не было никогда, даже в самом начале. Были азарт, готовность выполнить свой долг и одно желание — победить, ведь за нами наши близкие, родные».
«Новая реальность»
Пока в COVID-госпитале врачи ежедневно сражаются с болезнью, превозмогая все неудобства СИЗов, усталость моральную и физическую, в обществе до сих пор остаются десятки людей, отрицающих существование коронавируса и верящих в мировой заговор и другие конспирологические версии.
«Не моя работа — их переубеждать, — грустно улыбается Попов, — но в какой-то мере обидно наблюдать такую позицию. Это убеждение ведь к чему ведет — люди перестают носить маски, соблюдать социальную дистанцию. Когда по факту еще ничего не закончилось. И соблюдать все ограничительные меры просто необходимо. Я считаю, губернатор Краснодарского края, вся администрация и министерство здравоохранения очень вовремя ввели карантин и все ограничительные меры. Это время позволило нам избежать всплеска болезни. Мы готовились к гораздо худшему. Не сказать, что сейчас хорошо, — нет, тоже тяжело, и летальность большая, чем в «мирной» жизни, но мы избежали худших европейских сценариев, это абсолютный факт.
Надо понимать, что во всей ситуации с коронавирусом выигравших нет. Выбор был между плохим и очень плохим. Я 4 месяца не езжу к родителям, почти не появляюсь дома. Невзирая на то, что сдаю каждую неделю анализы, а моя семья не выходит из дома без масок и перчаток».
Евгений Александрович не спешит делать выводы о последствиях для переболевших коронавирусом, как и о наличии или отсутствии иммунитета к уханьской заразе.
«Вопросы эти еще открытые, выводы будем делать в будущем. Надо анализировать наш опыт, мировой. Антитела появляются, но далеко не у всех — по крайней мере то, что мы видим сразу. Нашим самым свежим переболевшим — 2-3 месяца. По своему опыту скажу: те, кто выписывался, в большинстве своем возвращаются к нормальной жизни. Но будут ли последствия в будущем? Коронавирус не похож ни на что, с чем мы сталкивались до этого. В начале пандемии в среде медицинского сообщества встречалось мнение — ну что, мы вирусных пневмоний не видели? И свиной грипп был, и птичий. Но коронавирус — очень коварная болезнь, быстро прогрессирующая, влияющая на систему гемостаза, легкие, много кровотечений, что тоже непохоже на другие вирусы. И лечение сегодня совершенно иное. Почему те или иные препараты помогают, тоже стоит еще проанализировать. Это же факт, что мы не пошли по сценариям Италии, Соединенных Штатов. В связи с относительно низкой смертностью в РФ в поисках ответа часто можно услышать мнение, что это все благодаря прививке БЦЖ, якобы вырабатываемые антитела имеют перекрестную чувствительность к вирусу SARS-COV2, непосредственному «виновнику торжества». Хорошая версия, многое объясняет, кроме одного — в Китае тоже все привиты схожей вакциной. А в КНР вдобавок были просто драконовские ограничительные меры.
В чем еще одна особенность коронавируса — он заставил уйти на карантин многие краевые больницы. Вся система здравоохранения испытывала колоссальные нагрузки, чтобы не просто противостоять коронавирусу, а еще и сохранить работоспособность и оказывать другую, плановую и экстренную помощь населению Краснодарского края. Например, чтобы помочь той же Зиповской больнице (Больница скорой медицинской помощи в Краснодаре — прим. ред.), онкодиспансеру быстрее открыться, ККБ № 1 забрала себе порядка 100 пациентов — и с коронавирусом, и без. Только подумайте, какая нагрузка легла на всю систему и на клинику в частности!
«Только благодаря невиданному ранее сплочению, координации усилий и оперативному решению всех возникающих проблем между администрацией края, министерством здравоохранения и больницами нам всем удалось выстоять и избежать худших сценариев на данный момент, ведь COVID никуда не делся. До появления вакцины и коллективного иммунитета это наша реальность», — добавил Попов.
«Мир уже никогда не будет прежним»
В COVID-госпитале, оказавшемся на передовой борьбы с коронавирусом, параллельно протекает обычная жизнь со своими заботами и тревогами. Наши супергерои после смен занимаются с «грушей» во дворе, кидают мячи в установленное там же баскетбольное кольцо, играют в волейбол на площадке. Гостиница, где живут медики, находится в двух минутах от отделения, территория полностью отделена как от улицы, так и со стороны «большой» больницы. Евгений Александрович делится, что все эти нехитрые приспособления помогают отвлечься, расслабиться. Показывает на клумбу, где коллеги в свободное время посадили цветы.
На входе в госпиталь каждый день обновляется табличка, отсчитывающая количество дней с момента открытия.
Как оказалось, врачам помогают много неравнодушных людей. Звонят, спрашивают, что надо. Привозили все: дополнительные полнолицевые защитные маски, продукты, предметы гигиены, одноразовые тапочки, рации, одноразовую пластиковою посуду, средства для ухода за обожженной кожей, свежие фрукты и овощи, чай, кофе и так далее. Попов благодарит их, отмечая, что поддержка «извне» позволяет держаться в тонусе и понимать, что ты не один в поле воин.
«Мы перестали загадывать. Что будет дальше — зависит от эпидемиологической ситуации. Пока она у нас стабильная. Мы готовы, проработали планы как по сокращению койко-мест, так и по оперативному развертыванию новых. Хочется ли нам иногда отдохнуть? Конечно, отдыхать хочется, отпуска ждешь на любой работе. Но сейчас то время, когда есть «хочу», а есть «надо». Система здравоохранения сегодня живет по принципу «надо». Есть задачи, которые нужно решить. Борьба с коронавирусной инфекцией, жизнь в этих условиях — это суровое «надо». Нельзя расслабляться. Да, надеемся на лучшее. Да, хотим, чтобы все это закончилось».
Попов признается, что его супруга — тоже врач и с пониманием относится к ситуации. Первое, что хочет сделать Евгений Александрович после работы в COVID-госпитале, — это наконец-то навестить родителей.«Мир никогда не будет прежним. Коронавирус уже настолько глубоко проник в жизнь, начали меняться фундаментальные устои как работы системы здравоохранения, так и повседневной жизни. Мы уже не относимся к этой инфекции как к чему-то временному, как к заморской диковине. Мы привыкаем жить, работать в новых условиях».
Читайте новости в нашем Телеграме.
