Он жил по правилам искусства, а его мир подчинялся трем законам: красоты, композиции и совести.
Краснодар. 11 апр. - Новая Кубань. Не думал, что придется писать о Василии Васильевиче Монастырном в прошедшем времени, но судьба всегда предлагает свои варианты и не перестает удивлять. Как встречами и обретениями, так расставаниями и потерями.Казалось, что в художественном пространстве он существовал всегда и место его в искусстве было настолько личным, настолько узнаваемым и признаваемым, что, если бы его не было, то и само пространство оказалось бы неполным, обедневшим и потускневшим.
Назвать его только кубанским – значит сузить пространство, убрать местное – потерять что-то очень значимое, так как в нем и его полотнах предельно органично сошлись и почва, и судьба.
Он не был обделен наградами и почестями, но, видит Господь, совсем не это вело его по художественной стезе, по крайней мере тогда, когда впервые довелось увидеть его работы на краевых, зональных, всероссийских и персональных выставках.
Он искал сюжет, а находил судьбу, или судьбы, нелегкие, искореженные, трагедийно-вопрошающие, а в итоге – философско-обобщающие.
Даже музыка в его картинах – сюжетна и метафизична, так как пронизана темой войны. Вспомните триптих «Музыка в войне». Тот самый, где «Ноктюрн 41-й год», «Танго смерти» и «Дороги войны». Подойдите поближе, и вас обожжет дыхание неотвратимости и величие трагедийности. Эстетика красоты ведь тоже бывает разной.
Он мыслил эмоционально, многофигурно и символично.
В плане цвета – слегка монохромно, но монохром определял контраст, а он реализовывал себя именно в дихотомии, в разрыве между должным и сущностным, что подчеркивал выбранной им палитрой.
Как в серии о жутких реалиях девяностых, когда Василий Монастырный не побоялся показать, что сделали с ветеранами, лишив их прошлого и напрочь закрыв надежду на будущее.
Действительность вдруг обернулась такой символикой, что для прихода к христианской тематике оставался всего лишь шаг.
«Блудный сын», «Христос и грешница» – мощь работ на эти темы просто поражает. Хотелось продолжения разговора или диалога с Художником, который в последние годы видел себя затворником-служителем, призванным и готовым говорить о высшем предназначении бытия.
Читайте новости в нашем Телеграме.
